Весь день голова болела страшно, делать ничего не хотелось, разъедала скука, под конец дня умер. Все как у всех: сначала тревога, жалость к родным, как они страдают, особенно жена. Детям почему-то все равно, это немного удивило. Не помню, сколько прошло времени, но все начало медленно исчезать фрагмент за фрагментом, наступила тьма, ощущение времени тоже исчезло.

   Вдруг откуда-то издалека послышалась музыка, а именно болеро Равеля, там еле слышные звуки постепенно становятся все громче и перерастают почти в оркестровое произведение. Говорят, идея написания его возникла у автора, когда он наблюдал за плавкой металла. (А еще, если прослушать ускоренно раза в три, то похоже на лезгинку, впрочем, я отвлекся.) Потом замерцал тот самый свет в конце тоннеля.  Удивительно, но именно так я его и представлял: белый, иногда с проблесками ультрамарина и желтого, похожего на утренний летний солнечный свет. Попытался запомнить это освещение для последующего использования в живописи или для установки баланса белого в  какой-нибудь фотопостановке, мало ли  –  может опять жить доведется. В конце вроде как выход,  дорога или точнее  тропинка, ведущая к небольшой постройке из натуральных материалов, вроде экологического жилья.  Стены из глины с соломой, деревянные балки, легкая крыша из соломы или веток, не помню уже точно. Дверь странная, из белых пластиковых филенок, напомнила первые евроремонты в офисах, где вечно стоял потом запах пластмассы. Так я  и не понял этой детали, уж очень она не вписывалась в общую картину.

   Однако захожу, все равно других дверей не было, передо мной за офисным столом из старого дерева (я всегда такой хотел), сидит вроде апостол Павел, я его видел на граффити в арке возле нашего подъезда,  – зеленая футболка, красный плащ и босиком. Я поздоровался, говорю, мол, умер вроде как, – что дальше делать?  – Ну что, проходи, говорит, рассказывай, почему так много бухал.  Я уже почти смирился с тем, что попаду непременно в ад, т.к. ничего хорошего в жизни так и не сделал, все на потом откладывал. Спрашиваю:  – А заново пережить никак нельзя, с учетом ошибок, так сказать?  Он долго смотрел куда-то в пол и говорит: – А ноги вытирать тебя так никто и не научил за сорок лет жизни.  Я смутился и быстро вышел, осмотрелся в поисках тряпки или приспособления для вытирания ног.  У нас перед входом в дом, где я жил, был вкопан металлический уголок на двух арматуринах для чистки грязных ботинок. Так вот ничего подобного тут не было. Интересно,  я же не первый, кто тут с грязными ногами, можно было что-нибудь и предусмотреть. Посмотрел на  свои ноги, чтобы оценить степень загрязненности и увидел, что я босой, и ноги мои совершенно чистые.  Более того – на правой отсутствует шрам после укуса соседской собаки, что произошло в глубоком детстве и оставалось до последнего момента в виде небольшого рубца – кратера с глянцевой поверхностью.  Впрочем, это больше для справочника по судебно-медицинской экспертизе.  Ладно, думаю, пусть без шрама, тут вообще много непонятного предстоит, не буду обращать внимания на мелочи. Огляделся по сторонам, -довольно красиво: возде дома – начало каньона, по обеим сторонам набирающие крутизну  склоны, где скалистые, где поросшие травой; кусты, деревья, цветет миндаль, свет карамельных оттенков, рассеянный. Решил снять, думаю, когда еще такое увидишь. Кстати, колыба апостола Павла была как нельзя к месту, она хорошо вписывалась в кадр вместе с сохнувшим на заднем дворе бельем и  двумя рядами ульев.

   Снял несколько панорам с рук и тут меня осенило. Ботинок, значит, нет, а фотокамера на месте, причем именно моя, да еще с недавно приобретенным широкоугольным зумом. Если бы меня поставили перед выбором, какой из объективов взять с собой на тот свет, взял бы именно его. Ну, думаю, хоть в чем-то повезло. На всякий случай вынул флэшку и спрятал в пояс шелковой, приятной на ощупь пижамы в больших пионах. Да, думаю, расцветочка та еще, уже второй косяк местных стилистов.  Там дверь из пластика,тут  этот халат… ну-ну.  Думаю, с камерой дальше не пустят, хоть флэха останется.  -Ты оглох там, что ли! – сказала голова апостола Павла, высунувшись из-за двери, – тебе чай или кофе? Ну, при жизни я всегда в гостях кофе предпочитал чаю, не стал изменять традициям и в этот раз. Захожу снова.  Зачем-то потер босые ноги об глиняный пол при входе, прошел к столу и уселся на  большую железную банку, – вместо стула, я так понял (видел такие в кинотеатре в кабине кинокрута). Сижу, поглядываю на банку, интересно, что за фильм в ней был. Павел подвинул кофе, – там ложка сахара и уже размешано, я поблагодарил. Кофе оказался не очень, как и всегда в гостях. При жизни я давно сделал вывод, что кофе получается хорошо, только если его сам готовишь. Сидим, пьем кофе, я не тороплюсь начинать разговор, думаю, все равно глупость какую-нибудь скажу. Вдруг подумал, что в банке действительно фильм, причем там вся моя жизнь от начала и до конца со всеми подробностями, каким-то образом вместившаяся на одну бобину.   А, понятно, сейчас начнется, просмотр, потом – выводы, страшный суд…   Разговор начал первым Павел  – нет, там не фильм, там гречка, удобно хранить, сухо и мыши не залезут. И вдруг засмеялся, так заразительно, что и я заулыбался.  – Ну что будешь теперь ноги вытирать? – и смеется дальше. Я говорю, что, мол, не за этим же я тут оказался, что ноги где-то при жизни не вытер, был бы это самый большой грех.  – Нет не за этим, прервал он. Ты неправильно снимаешь. Дай камеру!   – Да, пожалуйста.  – Павел бегло глянул в настройки. – О!  Молодец, на мануал выставлено, жить будешь, и снова заржал, – шутка! – Ну что ты вцепился в этот пейзаж, и сколько лет собираешься оттачивать мастерство? Ты уже лет пять как портрет снимать должен, жанр например, ну или хотя бы свадьбы! Вот сидишь на том свете, перед тобой апостол Павел, а ты кадра не сделал.  – Да я, говорю, портретом только собирался заняться, а тут вот такое… – Снова отговорки, ты долго думаешь, снимать надо сразу, потом не будет. А портрет там получится или еще что – потом разберешься.   Интересно излагает, думаю, только я больше пейзаж люблю снимать, ну макро еще, людей не люблю, может, не умею, да и не хочется. Так я его и не снял, флэшки -то в фотике нет.

   Проснулся, башку вроде отпустило, смотрю – снова шрам на ноге. Доковылял к компу, первым делом слил флэшку, хорошая панорамка получилась.  Сошью, покажу обязательно.  Жаль только, апостола Павла снять не удалось.

Проба пера. Суббота.

Спустя 10 лет. Переосмыслено, дополнено ( Вариант 2020_12_22)

  Весь день голова болела страшно, делать ничего не хотелось, разъедала скука, под конец дня умер. Дальше все как у всех. Сначала тревога, непонятно что делать, почему нет пошаговой инструкции? Успокаивало одно, бояться точно нечего, т.к. самое худшее уже случилось. Интересно стало глянуть на себя со стороны, странно все это, не такой и старый, мог бы еще лет 20 как минимум пожить. Знал бы что такое случится, хотя бы побрился, да и похудеть не помешало бы. Не помню, сколько прошло времени, но все начало медленно исчезать фрагмент за фрагментом, наступила тьма, ощущение времени тоже исчезло.

 Вдруг откуда-то издалека послышалась музыка, еле слышные звуки постепенно становились все громче и оказались вполне приличным оркестровым произведением. Потом, где-то далеко замерцал тот самый свет в конце тоннеля.  Удивительно, но именно так я его и представлял: белый, с нотками ультрамарина и желтого, похожего на летний утренний свет. Красиво, попытался запомнить это освещение для последующего использования в живописи или для установки баланса белого в  какой-нибудь фото-постановке, а вдруг опять жить доведется когда-нибудь. Иду на свет, как моль. Музыка звучит все громче и возле самого выхода заканчивается барабанной дробью с финальным звоном тарелок, придавая завершенности эпизоду. Была бы это компьютерная игра, я бы сохранился, нажав F9, уровень пройден. В конце вроде как выход, дальше тропинка посреди узкого каньона, ведущая к небольшой постройке из натуральных материалов, вроде экологического жилья. Стены из глины с соломой, деревянные балки, крыша из камыша. Дверь странная, из белых пластиковых филенок, напомнила первые евроремонты в офисах, где вечно стоял потом запах пластмассы. Не понял этой детали, уж очень она не вписывалась в общую картину.

   Однако захожу, все равно других дверей не было, передо мной за офисным столом из старого дерева (я всегда такой хотел), сидит апостол Павел, я сразу узнал его, т.к. видел его на граффити в арке возле нашего подъезда, там он был изображен в зеленой футболке и красной плащенице, сидя на облаке и протянув вперед, непропорционально большие ноги. Наверное автор хотел подчеркнуть перспективу, давая понять что ноги находятся ближе к зрителю, чем все остальное. Снизу на облаке была скромная подпись автора – Гамлет. А сверху всего произведения подпись в виде полукруга – Главное чтобы оно того стоило! Апостол Павел.

 Я поздоровался, говорю, мол, умер вроде как, – что дальше делать?  – Ну что, проходи, говорит, рассказывай, почему не верил в Бога.  Я уже почти смирился с тем, что попаду непременно в ад, т.к. ничего хорошего в жизни так и не сделал, все на потом откладывал. Спрашиваю:  – А заново пережить никак нельзя, с учетом ошибок, так сказать?  Он посмотрел в пол и говорит: – и ноги вытирать тебя тоже никто не научил, и это за пятьдесят лет.   Я смутился и выскочил за дверь, осмотрелся в поисках тряпки или приспособления для вытирания ног.  У нас перед подьездом, где я жил, был вкопан металлический уголок на двух арматуринах для чистки грязных ботинок. Так вот ничего подобного тут не было. Интересно,  я же не первый, кто тут с грязными ногами, можно было что-нибудь и предусмотреть. Посмотрел на  свои ноги, чтобы оценить степень загрязненности и увидел, что я босой, и ноги мои совершенно чистые.  Более того – на правой отсутствует шрам после укуса соседской собаки, что произошло в глубоком детстве и оставалось до последнего момента в виде небольшого рубца – кратера с глянцевой поверхностью.  Впрочем, это больше для справочника по судебно-медицинской экспертизе.

Ладно, думаю, пусть без шрама, тут вообще много непонятного, не буду обращать внимания на мелочи. Огляделся по сторонам, довольно красиво, Поляна на ровном пятачке в начале каньена, по обеим сторонам набирающие крутизну  склоны, где скалистые, где поросшие травой; кусты, деревья, цветет миндаль, свет карамельных оттенков, рассеянный. Решил снять, думаю, когда еще такое увидишь. Кстати, колыба апостола Павла была как нельзя к месту, она хорошо вписывалась в кадр вместе с сохнувшим на заднем дворе бельем и  двумя рядами ульев.

 

   Снял несколько панорам с рук и тут меня осенило. Ботинок, значит, нет, а фотокамера на месте, причем именно моя, да еще с недавно приобретенным широкоугольным обьективом. Если бы меня при жизни поставили перед выбором, какой из объективов взять с собой на тот свет, взял бы именно его. Ну, думаю, хоть в чем-то повезло. На всякий случай вынул флэшку из камеры, и спрятал в карман шелковой, приятной на ощупь пижамы в больших пионах, которая теперь заменяла мою привычную одежду. Да, думаю, расцветочка та еще, уже второй косяк местных стилистов.  Там дверь из пластика,тут  этот халат… ну-ну.  Думаю, с камерой дальше не пустят, хоть флешка останется.  -Ты оглох там, что ли! – сказала голова апостола Павла, высунувшись из-за двери, – тебе чай или кофе? Ну, при жизни я всегда в гостях кофе предпочитал чаю, не стал изменять традициям и в этот раз. Захожу снова.  Зачем-то потер босые ноги об глиняный пол при входе, прошел к столу и уселся на  большую железную банку, – вместо стула, я так понял (видел такие в кинотеатре в кабине кинокрута). Сижу, банка холодная, ага, думаю, значит сегодня до меня еще никого не было на приеме. Павел подвинул кофе, – там ложка сахара и уже размешано, я поблагодарил. Кофе оказался не очень, как и всегда в гостях. При жизни я давно сделал вывод, что кофе получается хорошо, только если его сам готовишь. Сидим, пьем кофе, я не тороплюсь начинать разговор, думаю, все равно глупость какую-нибудь скажу. Вдруг подумал, что в банке действительно фильм, причем там вся моя жизнь от начала и до конца со всеми подробностями, каким-то образом вместившаяся на одну бобину.   А, понятно, сейчас начнется, просмотр, потом – выводы, страшный суд…   Разговор начал первым Павел  – нет, там не фильм, там гречка, удобно хранить, сухо и мыши не залезут. И вдруг засмеялся, так заразительно, что и я заулыбался.  – Ну что будешь теперь ноги вытирать? – и смеется дальше. Я говорю, что, мол, не за этим же я тут оказался, что ноги где-то при жизни не вытер, был бы это самый большой грех.  – Нет не за этим, прервал он. Ты неправильно снимаешь. Дай камеру!   – Да, пожалуйста.  – Павел бегло глянул в настройки. – О!  Молодец, на мануал выставлено, жить будешь, и снова заржал, – шутка! – Ну что ты вцепился в этот пейзаж, и сколько лет собираешься его снимать, три выставки сделал и хватит! Ты уже лет пять как портрет снимать должен, ну или жанр! Вот сидишь на том свете, перед тобой апостол Павел, а ты кадра не сделал.  – Да я, говорю, портретом только собирался заняться, а тут вот такое… – Да ерунда, ты долго думаешь, снимать надо сразу, потом думать. Ломография, слышал?. А портрет там получится или еще что – потом разберешься.   Интересно излагает, думаю, только я больше пейзаж люблю снимать, ну макро еще, людей не люблю, может, не умею, да и не хочется. Так я его и не снял, флэшки -то в камере нет.

   Проснулся, голова больше не болит, смотрю – снова шрам на ноге. Доковылял к компу, первым делом слил флэшку, хороший пейзажик получился. Обработаю, покажу обязательно.  Жаль только, апостола Павла снять не удалось.